“Комиретро”: хулиганы в Коми 1920-60-хх годов (ИА “Комиинформ”)

“Комиинформ” продолжает совместный проект с Институтом истории, языка и литературы Коми научного центра, посвященный 95-летию Республики Коми и собственному 20-летию. В этот раз директор Института Игорь Жеребцов расскажет о том, как бесчинствовали хулиганы в Коми.

Первые годы существования Коми автономии пришлись на время новой экономической политики. А НЭП, помимо общеизвестного временного поворота новой власти “лицом к среднему классу” (по крайней мере, к тому, что от него осталось после революции и гражданской войны), “прославился” и расцветом хулиганства. Термин этот известен как минимум с конца XIX столетия − его ввела в употребление лондонская полиция. А происходил он то ли от имени лондонского вышибалы и вора ирландца Патрика Хулигена, то ли от ирландского слова “houlie” (“необузданная, дикая алкогольная вечеринка”), то ли от наименования орудовавшей в Лондоне уличной банды “Hooley gang”, организованной чуть ли не в XVIII столетии ирландцем с много чего говорящим русскому человеку именем Хули (Hooley).

В России о “хулиганах” (“уличных бездельниках, забавляющихся издевательствами над горожанами”) заговорили в конце XIX − начале ХХ века. Столичные (питерские) хулиганы “отправляли естественные надобности среди публики, появлялись голыми, бросали в глаза нюхательного табаку, тушили свет в общественных местах, устраивали ложный вызов пожарных, срывали плакаты, портили памятники, ломали почтовые ящики, подпиливали телеграфные столбы”.

К числу их занятий относилось также “праздношатайство днем и ночью с пением нецензурных песен и сквернословием, бросанием камней в окна, причинение домашним животным напрасных мучений, оказание неуважения родительской власти, администрации, духовенству; приставание к женщинам, мазание ворот дегтем, избиение прохожих на улице, требование у них денег на водку с угрозами избить, вторжение в дома с требованием денег на водку, драки; истребление имущества, даже с поджогом, вырывание с корнем деревьев, цветов и овощей без использования их, мелкое воровство, растаскивание по бревнам срубов, приготовленных для постройки”.

С большим энтузиазмом питерские хулиганы участвовали в событиях 1917 года, при “красном терроре” приутихли (поскольку в 1918 году дела о хулиганстве − наряду с контрреволюцией, шпионажем, саботажем и погромами − перешли в ведение революционных трибуналов, каковые при вынесении приговоров особо не церемонились), но при нэповском послаблении режима опять оживились, причем “хулиганское движение” выплеснулось далеко за столичные пределы. Разгул хулиганов в двадцатые годы делал некоторые улицы непроходимыми в ночное время, а в некоторых городах после наступления темноты милиция боялась появляться в рабочих кварталах.

Коми область, увы, не была исключением. 9 мая 1922 года в Усть-Выми произошло “нападение толпы молодежи на патруль милиции”. 22 мая того же года в Визинге “толпа пьяной молодежи напала на милицию, пытаясь разоружить… Побит милиционер, ранен один гражданин…”

18 июня 1922 года в Граддоре “толпа пьяных избила сотрудника ГПУ Омелина. Он защищался, убил двоих из нападавших – оба коммунисты (отец и сын). Омелин арестован”. Ситуация в Усть-Вымском уезде в июне 1922 года местным отделом внутренних дел описывалась так: “Рост преступности громадный, есть с человеческими жертвами. Хищений не так много. Свирепствуют драки. Дерутся молодежь, зрелые и даже старики и бабы”. В 1922 году в Уголовном кодексе РСФСР появилась статья “Хулиганство”, предусматривавшая наказание в виде одного года тюремного заключения или исправительные работы (хулиганство определялось как “озорные, бесцельные, сопряженные с явным проявлением неуважения к отдельным гражданам или обществу в целом действия”), однако хулиганы воспринимались Советской властью как, конечно, несознательный, но все-таки “социально близкий” элемент – в отличие от дворян, священников и прочих “враждебных элементов”.

Своеобразие политической ситуации в Советской России накладывало на отечественное хулиганство свой отпечаток. В числе многочисленных и разноплановых обществ, возникавших в стране в 1920-е годы, появлялись и “хулиганские” кружки: Союз хулиганов, Центральный комитет шпаны, Общество “Долой невинность”, Общество советских алкоголиков, Общество советских лодырей, Интернационал дураков, “Топтательный комитет”, “Шайка хулиганов” и др. Многие из них создавались в школах, причем в них избирались руководящие органы (бюро), собирались членские взносы… Вооружены хулиганы были финками, гирями, кастетами, широко использовали нецензурную брань и воровской жаргон, распевали “хулиганские” (“блатные”, как сказали бы сейчас) песни.

Чувствуя снисходительное к себе отношение, хулиганы “развлекались” как могли. На страницах газеты “Красная Печора” за 1923 год немало сообщений о том, что сизябские подростки кольями встречают на своих вечеринках ижемцев, гамцы нападают с ножами на мохченцев, всюду в волостях местная молодежь подкарауливает и избивает “чужаков”. Богато происшествиями было село Ыб. “Среди населения царит воровство и пьянство. Из народной библиотеки похитили все книги. Из нардома украли занавес. У школьного здания из двух углов стащили 4 звена водосточной трубы. У нескольких граждан “потерялись” одежда и хлеб. Из амбара волисполкома пропало 40 пудов хлеба, из них 10 пудов было школьного. Похитители обнаружены. Убийства процветают. В течении месяца было три трупа с ножевыми ранами. Молодежь опивается самогонкой”, − писала газета “Югыд туй”.

Даже в столице автономии было неспокойно. Например, в 1923 году весьма известен был выльгортский хулиган (“великан, горлопан и силач”) по прозвищу Махно, кумир местных подростков, появления которого “в обществе” неизменно сопровождались массовыми драками с применением топоров и кольев. Другими гнездами преступности в окрестностях Усть-Сысольска были Тентюково и Чит.

Местными уголовными “авторитетами” были тентюковские воры П.С.Тентюков, П.М.Конанов и Маегов. Каждый из них уже отсидел несколько сроков в городском Доме заключенных. В самой тюрьме, кстати, было неспокойно. Мало того, что здесь воровали казенное имущество рука об руку надзиратели с заключенными, так еще ни за что ни про что можно было пулю получить. Например, младший надзиратель В.П.Фролов время от времени баловался револьвером, стреляя по товарищам. В один прекрасный день он беспричинно открыл огонь по старшему надзирателю Н.Д.Молодцову, тот ответил; за устроенную перестрелку Фролова осудили на три месяца исправработ.

Впрочем, известны про тюрьму и примеры совсем другого порядка: 7 февраля 1923 года, сообщала местная пресса, “в исправдоме г. Усть-Сысольска было трагическое прощание заключенных с уходящей администрацией в лице тов. Опполитова и Багина. По инициативе заключенных и с разрешения администрации состоялось общее собрание всех заключенных. Выступавшие представители из заключенных в теплых выражениях высказали благодарность уходящей администрации за ее гуманное и справедливое отношение к заключенным, а также за организацию культурно-просветительного кружка и активное участие в нем. Собрание закончилось пением Интернационала”.

Во второй половине двадцатых годов положение мало изменилось. Пресса сообщала: “Хулиганство особенно пустило свои корни в коми деревне, является большим вредом в быту молодежи нашей области. В каждый христианский праздник бывают драки, зачастую убийства. В этом наша область отличается от других губерний нашего Союза ССР. Хулиганство в деревне имеет массовый характер. Учиться этому начинают с малых лет, следуя примеру старших. Наиболее активные, ловкие в этом озорстве, пользуются авторитетом среди остальной молодежи. Вред от этого хулиганства бывает в первую очередь крестьянам. Выйдут парни на улицу, телегу опрокинут среди улицы, крышу или баньку разберут, окна где-нибудь выбьют, крадут в огороде без всякой цели и т.д. Драки имеют большое распространение в деревне. Являются, как бы спортом, удовольствием для нашей молодежи. Дерутся обыкновенно деревня на деревню. Такие явления происходят почти во всех волостях и всем они общеизвестны. Последствием драк являются многочисленные убийства и ранения. Такое же хулиганство мы видим на посиделках, в избушках. Девушка терпит унижение на все сто процентов. Похабные песни, хулиганские выходки, кроют матом, срывают платья и т.д., но это делается парнями из простого хулиганства”.

В Кажиме на каждый православный праздник рекой лилась в рабочем поселке самогонка (между прочим, рабочие постоянно жаловались властям на бесхлебицу), упившаяся до “зеленого змия” молодежь начинала массовые драки, в дело пускались ножи, колья, топоры, ружья, револьверы. Пьяные стреляли друг в друга, просто так палили по публике, имелись жертвы.

Местные газеты публиковали списки самых отъявленных хулиганов, что, впрочем, мало помогало. Милиция с хулиганами не справлялась, тем более что и сами милиционеры порой подавали не самый лучший пример для подражания. 17 октября 1926 г. пьяный усть-сысольский милиционер Цивунин арестовал Коми областной комитет комсомола в полном составе. Отведя арестованных в участок, милиционер так и не смог вразумительно объяснить руководителям коми комсомола, за что же, собственно, их помещают за решетку. Недоразумение разъяснилось только утром, причем неизвестно, получили ли комсомольцы извинения от страдающего похмельем Цивунина.

Ссылка уголовников в Коми область в начале тридцатых годов еще подлила масла в огонь. В 1932 году местная пресса отчаянно призывала, например, “очистить Затон от хулиганов”: “Рабочие в “Красном затоне” погибают от насилия хулиганов. В каждую ночь слышатся крики и плач избитых. Милиционеров в затоне нет, а потому хулиганы распоясались и свою “работу” ведут безнаказанно”. Усть-сысольский краевед А.А.Цембер написал в своем дневнике в 1934-м: “Везде рассказывают о проделках шпаны: то нос отрезали у бабы, стоящей в очереди, то пырнули ножом мужика у винной лавки. Воровство, грабежи и убийства – всем этим занимается шпана, которую заселили Коми область”.

Властям пришлось реагировать. В 1935 году ЦИК и Совнарком СССР приняли Постановление “О мерах борьбы с хулиганством”, по которому максимальный срок наказания был увеличен до 5 лет. Свою лепту вносили и местные власти. Сыктывкарский горсовет в марте 1936 года решительно осудил городских хулиганов, которые натягивали веревки или проволоку на тротуарах “с целью членовредительства прохожих”, разбрасывали жерди поперек улиц “для ухудшения проезда конных повозок”, пугали разными способами людей и лошадей, рубили топорами или спиливали столбы электрического освещения, “распевали песни циничного содержания в общественных местах”… 27 марта 1936 года столичный горсовет принял “обязательное постановление” “О мерах борьбы с хулиганством, нарушением общественного порядка и ночного отдыха”.

К началу 1940-х годов хулиганству в Советском Союзе был нанесен решительный удар. В 1940 году Указ Президиума Верховного Совета СССР ввел уголовную ответственность “за мелкие кражи на производстве и за хулиганство”. Дела о хулиганстве слушались без предварительного расследования, в специально созданных так называемых дежурных камерах народных судов. За нецензурную брань в общественном месте давали год тюрьмы, обычным же приговором за хулиганство было пять лет лишения свободы с последующим пятилетним запретом на проживание в главных городах СССР. Однако после Великой Отечественной войны хулиганство опять вышло “на тропу войны” даже в столице.

А в Сыктывкаре и в конце 1960-х годов широко были распространены такие хулиганские “забавы”, как стрельба из рогаток по прохожим (через дырки и щели в опоясывавших тогда столицу глухих заборах), бросание под ноги палок и поленьев. Любили местные “шутники” привязать к кошельку незаметную веревочку, подбросить его на тротуар и затаиться за забором в ожидании “жертвы”. Когда прохожий нагибался, чтобы поднять портмоне, тот коварно ускользал из-под его руки под радостный смех дворовой шпаны. Могли также приклеить к асфальту монетку или положить в кошелек какую-нибудь гадость, дабы наблюдать потом за реакцией простодушных горожан. Еще один популярный у шпаны “розыгрыш” заключался в том, чтобы взять порванный резиновый мяч, сунуть в него камни или кирпич, положить на тротуар и кричать прохожим: “Дяденька, пните нам мячик”… Весьма “остроумным” считалось подвесить к какому-нибудь окну на первом этаже гайку (при помощи канцелярской кнопки), прикрепить к ней длинную нитку, спрятаться на крыше стоявшего рядом с домом дровяника или гаража и время от времени дергать за нитку. Гайка раскачивалась, стучала в окно; обитатели квартиры постоянно выглядывали в окно, никого не видели, страшно удивлялись или сердились, отчего хулиганье получало огромное удовольствие…