Комиретро: история общепита и общепития в республике (ИА «Комиинформ»)

Очередной выпуск “Комиретро”, подготовленный “Комиинформом” и директором Института языка, литературы и истории Игорем Жеребцовым получился по-настоящему вкусным. Эта страница проекта, посвященного 95-летию Республики Коми и 20-летию нашего информационного агентства, повествует о появлении в регионе предприятий общественного питания.

Желающим отметить 95-летие Республики Коми в ресторане или, на худой конец, в кафе, можно не беспокоиться − и в столице республики, и в иных городах (и не только в городах) подобных заведений найдется немало. А вот в год создания Коми автономии отпраздновать это славное событие в кафе-ресторане не было никакой возможности: в 1921 году в области ни одного предприятия “общественного питания” такого ранга не имелось. Была в Усть-Сысольске одна-единственная столовая, да что с нее проку: “сухой закон”, введенный при батюшке-царе, действовал и при дедушке Ленине. Но так, конечно, было не всегда…

Понятное дело, что в стародавние времена в Коми крае предприятий общепита не было в силу их полной ненадобности: местные жители ели и, не побоюсь этого слова, пили дома, причем по большей части то, что, собственно, сами и производили. Где-то далеко, ближе к центральным и особенно южным российским (а также бело- и мало-российским) землям можно было при желании завернуть в заведение, специально предназначенное для продажи спиртных напитков. Именовалось оно “корчма”. В нем можно было выпить, но вот закусить − извини!

Может быть, ушлые корчмари сподобились бы осчастливить и наш регион, да вмешался великий князь Московский Иван III (при котором, кстати, Коми край окончательно вошел в состав единого Русского государства с центром в Москве). Государь всея Руси решил обратить народ свой к трезвости и запретил продававшие выпивку заведения, коими владели частные лица. Дома, впрочем, откушивать не возбранялось. А прилюдно бражничать могли лишь приближенные к Ивану III (а затем к его сыну Василию III и внуку Ивану IV Грозному) лица − так сказать, “проверенные, наши товарищи”. Для них в XVI столетии в Москве открылось одно-единственное новое заведение под названием “кабак”, в котором продавались хлебное вино (сиречь водка), мёд (медовуха) и пиво. Владела кабаком государева казна. Впрочем, из Москвы “казенные” (государственные) кабаки расползлись по городам и весям, сменив частные корчмы.

Добралось это поветрие и до Коми края. Именно в XVI веке тут появились первые в наших местах, с позволения сказать, “предприятия общественного пития”; спиртное продавалось и на вынос, и для распития на месте. Сколько их было, неведомо, но, по всему видать, немного. Нововведение, должно быть, пришлось весьма по душе неискушенным обитателям нашего края, и они с таким азартом стали посещать кабаки, что в 1590 году царь Федор Иванович приказал их закрыть. Вновь кабаки (теперь уже не только казенные, но и частные) стали открываться в Коми крае только в 1-й четверти XVII века. К примеру, в 1620 году появился первый кабак в Ижемской слободке (нынешнем селе Ижма). Выпивать стали изрядно. Денег у коми крестьян было в обрез, но “добрые” кабатчики продавали страждущим “хлебное вино” в долг, так что многие жители оказались по уши в “кабацких долгах”. К тому же деньги уходили в карман частных лиц, а не государству. Такая же ситуация сложилась и по всей стране, и царь Алексей Михайлович принял решительные меры: частные кабаки ликвидировал, оставил только казенные, и водку в долг продавать запретил. К борьбе с пьянством подключилась и церковь, развернувшая антиалкогольную пропаганду.

Однако коми крестьяне, оставшиеся без “кабацкого кредита”, да еще и с “монопольными” государственными ценами на алкоголь, новшество встретили в штыки. В том же 1648 году удорцы наотрез отказались от услуг царских кабаков (решив, видимо, обходиться в винокурении и винораспространении своими силами), а присланного на Удору из уездного центра специального чиновника (целовальника) с “кабацким питьем” для продажи “на кабак не пустили и из волости выбили вон”. Пришлось царю даже издавать специальный указ, в котором удорским крестьянам “за ослушанье велено учинить наказание”. Подобные случаи бывали и позже. В 1655 году в Объячево приехали целовальники и приставы для продажи “хлебного вина”. Обнаружилось, что объячевцы “кружечную избу” (кабак) “разломали”, так что дома, “где государево питье продавать”, не стало. Чиновники стали стращать местных жителей (тоже, видимо, перешедших с казенной водки на самогонку) всякими карами, но те (возможно, “приняв” для храбрости), их “не послушали, отбилися и учинилися сильны”.

В XVII столетии в Москве появились “винные погреба” − заведения, где продавали заграничное виноградное вино, а для закуски предлагались хлеб, изюм и миндаль (на случай, если посетитель желал выпить вино в погребе, а не уносить с собой). Появились там и пивные лавки, где продавалось пиво местного производства. В XVIII в. и те, и другие заведения стали распространяться по другим городам (причем открывались и пивные лавки, где продавали пиво не местное, а, так сказать, “импортное” − сваренное по голландской технологии). В начале XVIII века в новой столице Санкт-Петербурге открылось первое в России заведение под названием “трактир” “с продажею всех питей и табаку”, дабы в нем “иностранное купечество и здешние вольных чинов люди трактировать могли за свои деньги”. В трактире, в отличие от кабака, можно было не только выпить, но и поесть и даже отдохнуть, сняв комнату, как в гостинице. Вслед за столицей трактиры стали появляться в других городах и вдоль основных дорог. Поначалу в России трактиры были элитными заведениями, а для посетителей попроще в середине XVIII века появились харчевни − заведения более низкого пошиба, в которых, однако же, тоже можно было получить не только выпивку, но и “харч” (еду). Но в Коми крае кабаки оставались единственными “предприятиями общепития” до середины XVIII века, когда они были официально повсеместно переименованы в “питейные заведения” (или “питейные дома”). Суть дела в результате этой реформы (как, впрочем, и многих других реформ в нашем Отечестве) мало изменилось, а в народе “питейные заведения” продолжали называть кабаками.

В середине XVIII века появилась и первая официальная градация различных предприятий российского общепита (названных общим мудреным именем “герберг”), разделявшихся на пять номеров (сейчас роль номеров выполняют “звезды”) и предназначавшихся “для довольства” “иноземцев” и “российских всякого звания людей, кроме подлых и солдатства”. В “гербере” №1 (“первоклассном”, “пятизвездочном”) должны были быть в наличии “квартиры с постелями, столы с кушаньем, кофей, чай, шеколад, билиард, табак, виноградные вина, французская водка, заморский элбирь (эль) и легкое полпиво (брага)”, в “трехзвездочном” − “кроме квартиры с постелью, все вышеописанное”, а в “однозвездочном” − только “кофе, чай, шеколад и табак”. Водку, пиво и медовуху в “герберах” не продавали − желающими отведать этих напитков следовало идти в “питейное заведение”.

В 1780 году на территории нынешней Республики Коми, как известно, был образован первый город Усть-Сысольск. В 1784 году в городе имелся “питейный дом”, а трактира или хотя бы харчевни не было. Впрочем, с “общепитом” и в первой половине XIX века в стране была напряженка: не зря А.С.Пушкин, бороздя просторы России, сокрушался, что “трактиров нет”. Не было их в Усть-Сысольске и в 1833 году (зато имелись 2 питейных дома, 2 питейных лавки и 1 винный погреб), и в 1839-м (к этому времени количество винных погребов удвоилось). Желающие прикупить водку на вынос усть-сысольцы обычно брали ее в розлив, приходя в питейный дом с ведром или иной большой емкостью, в коей потом и содержали этот животворящий продукт дома, отливая или черпая из нее по мере надобности. Собственно, и главная мера водки называлась “ведро”, которое равнялось четырем “четвертям”, 16 винным или 20 водочным бутылкам (примерно 12,3 литра).

Видя, что население пьет, но не закусывает, правительство во второй половине XIX века решило стимулировать развитие сети трактиров и даже приняло в 1863 г. специальное “Положением о трактирном промысле” (промысел сей представлял собой “содержание открытого для публики заведения, где продаются кушания и напитки для потребления на месте”). Число трактиров в городах стало увеличиваться. Появился он, наконец, и в Усть-Сысольске (не позднее 1872 года). В начале ХХ века трактир “на шесть комнат” в городе держал купец Сычев. Второй трактир открывался на время Георгиевской ярмарки (26 ноября −1 декабря), когда в Усть-Сысольске было много приезжих. Откушать можно было в чайной Народного дома Общества трезвости и буфете Общественного собрания, а выпить − в казенных винных или частных пивных лавках. Главным пивоторговцем в Коми крае был Г.Л.Зебальд, баварский подданный, живший в Устюге, где он владел пивоваренным заводом “Бавария” (существующим и по сей день; правда, в советское время завод именовался “Красная Бавария”).

В 1896 году спиртные напитки запретили продавать в розлив. С этого времени усть-сысольцы перестали ходить в питейные заведения с ведрами и стали покупать алкоголь в бутылках, закупоренных сургучом с оттиском двуглавого орла. Впрочем, распивать запрещено было только в самой винной лавке. Страждущие обычно выходили за порог, упирали сургучную головку бутылки во что-нибудь твердое (хотя бы в стену магазина) и с силой поворачивали, стирая сургуч, а затем выбивали пробку, ударив ладонью о дно бутылки. Водку тут же выпивали, а бутылку сдавали обратно в лавку. полученной за нее платы хватало на то, чтобы купить какую-нибудь простейшую закусь у дежуривших возле лавки лоточников, торговавших “в разнос” пирожками с требухой и прочим яствами. Хорошо годилась для такого “злоупотребления” водочная “полубутылка” (чуть более 0,3 литра), которую в народе называли “косая” или “косушка”. Очевидно, отсюда, кстати, происходит выражение “окосел” − т.е. выпил “косую” и опьянел. Содержатели питейных заведений, между прочим, должны были заботиться о своих посетителях. “Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями”, гласил, что “за неохранение пьяного, который не мог без очевидной опасности быть предоставлен самому себе, продавцы в питейных заведениях подвергаются денежному взысканию до 5 рублей”. В случае же, если пьяного обворуют, изувечат и т.п., то “виновный в несохранении его продавец обязан вознаградить его за убытки и лечить за свой счет”.

В 1908 году в Усть-Сысольске открылся первый ресторан “с меблированными комнатами и с граммофоном”. Цены в этом элитном заведении были, видимо, соответствующие, поскольку газеты сообщали, что ресторан “усиленно опустошает обывательские карманы” (впрочем, в этом отношении в нашем городе с тех пор ничего не изменилось). В России рестораны появились столетием раньше (вначале при гостиницах, а потом и сами по себе), а на родине, во Франции − за полтора века до усть-сысольского “опустошителя карманов”.

После того как в России в 1914 г. ввели “сухой закон” (запрет на продажу водки и крепкого вина везде, кроме ресторанов, окончательно отмененный только в 1925 г.), ресторан в Усть-Сысольске остался единственным местом, где можно было отведать этих напитков. А потом и ресторан закрылся. Закрылись в годы войны и революции и остальные предприятия общепита и общепития. Город жил без них до 20 сентября 1918 г., когда в нем, наконец, появилась первая и единственная столовая-чайная. Она работала на втором этаже дома В.П. Оплеснина (современный адрес − Советская, д. 25) ежедневно с 8 часов утра до 8 часов вечера, для обедов с 2 часов до 4 часов дня и ужина с 6 часов до 8 часов вечера. Сообщая об открытии первой в советское время точки общепита, газета “Зырянская жизнь” предупреждала: “В столовую хлеба подаваться не будет”.

“Не подавался” в столовой не только хлеб. Два года спустя посетители жаловались: “Удивительно находчива наша Советская Столовая! В “страстную” пятницу она давала пролетариям холодную капусту и чечевичную похлебку. В “страстную” Субботу – капустную воду (теплую) и жидкую чечевичную похлебку. В воскресенье, на Пасху, оставила всех без обеда (закрыта была столовая). В понедельник – мясное с постным. Пост – нельзя оскоромиться. В “великие дни нельзя наедаться мясным!”. Удивительные порядки в нашей столовой! Традиционные”. “Много раз заходил в столовую, для того, чтобы после занятий пообедать, но, к сожалению, этого сделать ни разу не удалось, ибо Карточное бюро к этому времени всегда уже бывает закрыто. Где же мы, Советские служащие, работающие с 9 до 15 часов дня, можем достать карточку на обед”.

Ясное дело, рождение автономии в такой столовой не очень-то отпразднуешь. Но вот на исходе 1921 года (в ночь на Новый год) в Усть-Сысольске на Интернациональной улице на средства Областного союза кооператоров открылся Дом Кооперации с гостиницей на 20 кроватей, столовой и буфетом при нем. В столовой подавали кофе, закуски, обеды, она принимала заказы на массовые обеды (юбилеи, свадьбы, торжества и т.д.). Все было совсем неплохо, но, увы, Дом Кооперации просуществовал всего год. Больше повезло клубу “Звезда”, который возобновил работу в январе 1922 г.; при нем тоже открылся буфет. Иные сообщения об открытии точек общепита просто умиляют. Например, “комхоз” (контора коммунального хозяйства) “решил открыть столовую и чайную. Этим преследуется цель дать некоторые удобства приезжающим в город и холостякам. Особенных доходов от столовой не предвидится”, сообщала газета “Югыд туй” 22 января 1923 г.

Постепенно появлялись и другие предприятия общепита. Согласно постановлению областного исполкома (1924 г.), они могли обслуживать посетителей “с 10 до 1 часу (ночи) с соблюдением для служащих правил о продолжительности рабочего времени по Кодексу законов о труде”. 12 октября 1924 г. открылась столовая для учащихся в одной из комнат здания педагогического техникума. Газета сообщала, что учащиеся Усть-Сысольска “в предыдущие учебные года жили в чрезвычайно материально плохих условиях. Некоторые из них, получая стипендию в 5-6 руб. в месяц, не могли пользоваться горячей пищей, и вынуждены были питаться одним черствым хлебом и кипятком. Прошлой весной педтехникумовцы на отведенном ОМХ (отделом местного хозяйства) участке посадил картофель и другие овощи и теперь, осенью с него сняли урожай. Имея некоторое количество готовых продуктов и оставшихся за летние месяцы стипендиальные средства, слушатели решили в настоящем учебном году организовать общую столовую, которая могла бы обслуживать наиболее нуждающихся слушателей”. “Обед состоит из двух блюд: мясной суп и каша. Обед сытный. Для кармана учащихся быть может и дороговато, но все же обеды отпускаются по цене на 60% ниже, чем в столовой ГорПО (городского потребительского общества). Теперь столующихся около 80 человек, а в дальнейшем увеличение числа столующихся предполагается до 300 человек за счет учащихся из других учебных заведений”.

Столовая ГорПО, видимо, не пользовалась большим уважением горожан. В 1926 году газета “Югыд туй” писала, называя ее “харчевней”: “Устьсысольское городское Потребобщество открыло столовую с пивом. Посетителей много, но, к сожалению, нет порядка. Вечерами опасно сидеть. Чувствуешь себя не в столовой, а в притоне. Правда “женщин” нет, но случаев хулиганства сколько угодно. Того и жди, начнется свалка за тем или иным столом. Когда ужинаешь, только и смотришь, за которым столом будут давать друг другу зуботычины, чтобы успеть вовремя удрать, а то за кампанию можешь попасть “случайно ножом”. Альтернативной могла бы стать столовая при “Доме Советской культуры”, спроектированном в 1926 г. Кроме столовой, при ДСК намеревались устроить театр на 1000 человек, библиотеку-читальню, зал для собраний, комнаты для кружковых занятий. Проект с ходатайством об отпуске средств (413 тыс. руб.) был “отправлен в центр”, на чем дело и завершилось.

По мере строительства промышленных предприятий (и главного среди них − Сыктывкарского лесозавода) появлялись рабочие столовые. Однако их состояние порой бывало удручающим. Газета “За новый Север” 8 сентября 1931 г. писала о лесозаводских столовых: “Столовки грязные, миллионы мух, помещения уже и так невзрачные, при наличии антисанитарного состояния кажутся чем-то вроде хлева. Постоянные большущие очереди”. Месяц спустя ничего не изменилось: “Столовая после вечерней работы (чай и обед ночной смены) не прибирается до 10 часов утра. В заготовительной комнате грязь и теснота. Продукты хранятся прямо здесь, а не в кладовом помещении. Пища приготавливается часто из бракованных продуктов: “Что другим нельзя, то мы продадим”, – говорят работники столовой. Зав. складом отказался показывать имеющийся в наличии товар. “Сами смотрите, – сказал он и бросил ключи, – Под контролем рабочих отпускать товар не буду”. Социалистические соревнования и ударничество отсутствуют. Стенгазеты и кружков по повышению квалификации нет”.

“Нужен крутой перелом в работе столовой Лесозавода”, призывали рабочие завода в 1932 году: “Кислая капуста единственный продукт, который не имеет ни каких “выходных дней” и подается буквально во всех блюдах около двух месяцев. Грязь, тараканы, немытые ложки, миски, обвешивания рабочих, весьма незаметное улучшение стола ударников длинные “хвосты” у кассы. Суп варится сразу для обеда и для ужина и стоит в грязных нелуженых котлах целыми днями и закисает. Каша готовится накануне и часто к употреблению не годится. В нарезанном хлебе кишат тараканы. Завскладом Расов выдает продукты, как ему заблагорассудится: мешок крупы отпускает за 80 кгр, тогда как на самом деле в нем было лишь 65 кгр, масло весом 7,5 кгр, выдавалось за 10 кгр, миска сахару в 4 кгр и дет за 5 кгр и т.д.”.

Ситуация несколько изменилась в 1933 г., когда на предприятиях возникли крепкие подсобные хозяйства. Подсобные хозяйства снабжали столовую крольчатиной, свининой, свежими овощами. Но в самих столовых положение мало поменялось. Все попытки рабочих установить контроль над процессом приготовления пищи и ее раздачи (абонементы, очередность обедов по цехам, подача супа перед приходом обедающих, временное дежурство на кухне и в столовой для предотвращения хищений) успехом не увенчались. В столовых процветало воровство, обвес, антисанитария. Поэтому воровство урожая увеличилось. Даже не смотря на Указ о борьбе с расхитителями колхозной, кооперативной и социалистической собственности. Только с подсобного хозяйства лесозавода осенью 1933 г. было украдено более двух тонн картофеля.

“Нарпитовские” (общепитовские, как сказали бы в 60-е годы) столовые тоже были не в лучшей форме. “Сейчас при наличии свежих овощей – столовые Нарпита продолжают кормить водичкой с плавающими кусочками морковки, кислой (протухшей) картошки, … так же кислым пивом, как и картошка. Меню всегда однообразное”, − укоряла за “кабацкое питание” газета “За новый Север” 8 сентября 1931 г.

За дело взялась партия. В резолюции XII Коми областной партконференции по отчетному докладу обкома ВКП(б) (начало 1932 г.) говорилось, что “предполагается в текущем году построить в Сыктывкаре… крупную столовую”. В 1932-м не получилось, но в ноябре 1934-го в Сыктывкаре открылась фабрика-кухня, “способная готовить 4000 обедов в день”. На ней работали лучшие повара города. “Залы чистые, просторные и светлые, обставленные цветами и зеркалами, хорошо расставленными столами, покрытыми чистыми салфетками”, − хвалили ее посетители. Однако “подходя к кассе, начинаешь нервничать: суп – 50 коп, гуляш – 2 руб. 10 коп., рагу – 2 руб. 20 коп., чай – 20 коп. Столовая систематически покупает продукты по рыночным ценам, не придерживаясь конвенционных цен. Более дешевые блюда, как картофель, винегрет, каша, творог не готовятся, т.к. они мало увеличивают оборот”. Посетитель выбивал кассовый чек, садился за стол, ждал официанта, передавал ему чек и ждал заказанных блюд. “После получения чека ждешь полчаса. Обед хорош и вкусен, видно большое мастерство поваров, но из-за очередей и высоких цен низкооплачиваемые рабочие и служащие, студенты боятся заглядывать в столовую”.

Проблему со студентами власти начали решать в 1933 г, когда при учебных заведениях появились приусадебные участки (огороды), которые позволяли снабжать учебные столовые свежими овощами. Антисанитария на фабрике-кухне к концу 1930-х гг. стала катастрофической. “Бегающие по залу собаки, пьяные, валяющиеся на полу, масса мух, грубые официантки в грязных фартуках, бесконечные очереди…”.

В 1936 г. в Сыктывкаре наконец-то (через 28 лет после первого подобного заведения) появился ресторан “Октябрь”, открытый объединением “Пищевик” в Парке культуры и отдыха. “Что есть в ресторане и что мы видим в этом ресторане? Преимущественно идет торговля водкой. В ресторане шум, гам, матерщина, невероятная толкучка у стойки. Посетитель просимое блюдо получает не ранее часа, подают его без вилок и часто без хлеба. – А разве тибе хлеба-то надо? – почесывая затылок и не возмущаясь держит ответ официантка на требование заказчика блюда подать ему хлеб. Парк закидан пустыми бутылками. Надо теперешний “ресторан” в парке привести в культурный вид”, писала 24 июля 1936 г. газета “За новый Север”.

В 1938 году горожане ждали открытия на Советской ул. гостиницы “Север” и второго городского ресторана при ней “со всеми техническими удобствами”. Летом гостиница и ресторан открылись. “Издалека виднеется белый корпус здания по Советской улице в гор. Сыктывкаре. Точно на голову оно опередило соседей – домов. Хотя кругом гостиницы строительный мусор и доски, а внутри пахнет олифой и белилами, но тем не менее можно уже видеть его готовность к приему первых постояльцев. В вестибюль, куда войдет посетитель, чист, опрятен и приветлив. Там светло. Из четырех огромных люстр щедро изливается свет. В первом этаже вестибюля можно пройти в ресторан, магазин или в парикмахерскую. Огромные колонны в зале ресторана с хорошо подобранной окраской стен и хорошее освещение придают уют. На втором и третьем этажах имеются гостиные. У стен будет установлена мягкая мебель. Здесь жилец сможет отдохнуть. В гостиных также светло и уютно – четыре окна, дверь на балкон и богатое электрическое освещение. Номера – небольшие, но вместительные, светлые комнаты. Там будут установлены кровать, стол с настольной лампой, стул, кресло. Помимо этого, на каждом этаже имеются три особо благоустроенных номера, так называемые люксы. При номере отдельный умывальник, уборная и ванна. Есть при гостинице и общие ванны. Вода будет подаваться горячая и холодная одновременно. Отопление водяное-центральное. Советская власть – власть рабочих и крестьян строит жилища светлые, чистые и благоустроенные. Скоро из окон и из балконов гостиницы будут выглядывать лица первых жильцов этого нового здания”.

Однако некоторое время спустя гостиничный ресторан, открытый как элитный, уподобился ресторану “Октябрь”, который пользовался большой популярностью и дурной славой среди горожан. Большая часть посетителей приходила в “северный” ресторан сюда не обедать или ужинать, а выпить. Нередко случались драки и поножовщина. Жильцам в ресторан было не попасть − он все время был переполнен горожанами. В гардеробе не хватало мест для одежды. Впрочем, иные жильцы напивались и буянили до утра. По гостинице шлялись неизвестные личности и заглядывали в номера, в которых не было ни горячей, ни холодной воды…

Пьяные возле ресторанов продолжали околачиваться и в 1939 году. “На улицах города Сыктывкара около магазинов, столовых, ресторанов и всюду, ежедневно валяются пьяные. На глазах проходящих, в грязи и сырости лежат они подолгу в канавах, пока не протрезвятся. А сколько пьяных шляется по городу, еле держась на ногах и часто препятствуя даже движению публики по тротуарам”, − возмущались читатели газеты “За новый Север”, требуя открыть в городе вытрезвитель.

Похоже, общепит всегда был больным местом нашего города. Даже самые благие намерения мостили дорогу не совсем туда, куда надо. В годы Великой Отечественной войны в Сыктывкаре открыли столовую для инвалидов войны. “Одно название говорит за то, что в ней должен быть образцовый порядок: чисто, уютно, вежливое, учтивое обращение с посетителями, хорошо приготовленные обеды. Но не так обстоит дело. В столовой с утра и до вечера толкутся посторонние лица, не имеющие к ней никакого отношения. В зале грязь, в воздухе плавают облака табачного дыма. Меню однообразно, кушанья приготовлены плохо. Официантки невнимательны к столующимся. Полагающийся стакан чая они часто забывают подать к столу. Столовая почему-то отпускает хлеб на вынос, а под вечер столующиеся в ней раненые бывают вынуждены итти в магазин, чтобы купить себе хлеба к обеду. Большим неудобством является и то, что из столового зала отпускаются обеды на дом. Бесполезно искать заведующую столовой т. Изъюрову, чтобы высказать свою жалобу: ее никогда нет на месте. Горторгу и горсобесу следовало бы заглянуть в столовую и навести в ней порядок”, − писала газета “За новый Север” 6 августа 1943 г.

Но вот война закончилась, и в конце 1945 г. “при Сыктывкарской гостинице открыт ресторан. Имеется большой выбор горячих и холодных закусок, виноградное вино, водка, пиво, брага. Ресторан работает до 2 часов ночи”. В последующие годы к этому ресторану добавились другие рестораны и кафе.

Конечно, даже в 70-х годах их было не так много, как сегодня. Жив еще был ресторан в гостинице “Север”, приказавший долго жить в 80-е. С 1964 г. главным рестораном города заслуженно считалась “Вычегда” (интересно, откроется ли она снова?), хотя ему и пытался составить конкуренцию ресторан, открывшийся при построенной в 1975 г. гостинице “Сыктывкар” (единственный уцелевший к настоящему времени). Был ресторан при открывшейся в 1965-м и закрывшейся ныне гостинице “Центральная” на Первомайской. Функционировали кафе-рестораны в аэропорту, на железнодорожном и речном вокзалах, позднее сгинувшие (последний − вместе с речным воказалом).

Из кафе уцелели “Дружба”, а ныне “Спасский” на Советской (в 60-х это было просто “Кафе”, ставшее “Дружбой” после появления в Коми АССР болгарских друзей-лесозаготовителей; у входа в кафе прицепили веселившую прохожих надпись на болгарском “Добре дошли!” − “Добро пожаловать!”), “Чудесница” на углу Коммунистической и Кирова (ныне “Персона грата”), “Мороженное” на ул. Чернова (“Белое солнце”), “Легенда” в подвальчике на Орджоникидзе у парка (единственное кафе, сохранившее старое название). Открывшееся в 1962 году на пересечении улиц Советская и Бабушкина кафе “Юность” (газеты гордо сообщали: “В планировке большого и малого залов использована цветная декоративная плитка, установлены лампы дневного света, дополнительные светильники. На кухне все полностью автоматизировано: электросковорода, посудомоечная машина, электрический котел, лифт. При кафе есть своя булочная”) в 70-е превратилось в “Нептун”. Помнится, мы с друзьями зашли туда в 1978 г. Меню нас не вдохновило, но мы всё же решили заказать что-нибудь и выбрали блюдо с неизвестным нам названием, надеясь на удачу. Наивные! Мы не знали, что “путассу” – это рыба, которую даже не все кошки едят… Более “Нептун” мы не посещали. Потом сие заведение еще не раз меняло название, но особого успеха это пока не приносило. А название “Юность” перекочевало к кафе на Первомайской (здание рядом с гостиницей “Центральная”), которое тоже почило в бозе.

Вместо кафе “Северянка” на Коммунистической и “Молочное” на Интернациональной сейчас магазины. “Северянку” особенно жалко − во студенчестве мы ходили туда, получив стипендию, дабы откушать говядину под майонезом и еще какие-нибудь изыски. Чаще, впрочем, вместо говядины доставалось яйцо под майонезом − с мясцом в стране была напряженка, даже “рыбные дни” в общепите вводили. Поскольку ходили мы обычно компанией человек по четыре, то порой за один столик сесть не удавалось (столиков мало, а желающих откушать − много). Впрочем, в то время в порядке вещей было садиться за столик, за которым кто-то уже сидел, если хотя бы один из четырех стульев был свободен. Сейчас такое и в голову не придет… Помнится, в “Северянке” мы с друзьями в 1979-м под покровом тайны провели даже “съезд Объединенной оппозиционной партии”. Как сейчас помню некоторые пункты партийного устава: “Баб не принимать” и “Кто против Устава − сволочь!” Двоих из пяти участников того съезда, увы, уже нет в живых… Нравилось нам (правда, в уже более узкой компании) заглядывать и в кафе “Мороженное”, взять там по 150, а то и по 200 грамм… мороженного с медом (иной раз и с ложечкой коньяка).

Нередко посещали мы кафе “Цыплята табака”, появившееся позднее других, в 1979-1980-м. В нашей студенческой стенгазете была даже опубликована заметка “Непроизнесенная речь при открытии кафе “Цыплята табака””, написанная “по мотивам” изречений классиков марксизма: “Запах бродит по Сыктывкару, запах цыплят табака!” Партийное бюро было очень недовольно вульгаризацией марксизма… Однако после того, как в оном заведении нам подали цыплят, мягко говоря, не первой свежести, энтузиазм наш заметно поугас. После “Цыплят” там открывались и закрывались разные другие точки общепита, функционировавшие с разным успехом. Но само заведение по-прежнему живет. Почти в одно время с “Цыплятами”, в 1981-м, появилось студенческое кафе “Калевала”, ныне превратившееся в рынок. Было в городе и еще несколько заведений, но обо всех не вспомнишь…

Источник: https://komiinform.ru/news/138089/