Юрий Шабаев: Навязывание культурных ценностей – это покушение на права человека (ИА «Комиинформ»)
Многонациональность России закреплена не только в официальных документах, но и в умах людей. Но с каждым годом национальный вопрос звучит всё тревожнее. Об особенностях полиэтничности в нашей стране “Комиинформ” побеседовал с заведующим сектором этнографии Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН, доктором исторических наук, профессором Юрием Шабаевым.
– Полиэтничности России – залог успеха развития государства или “мина замедленного действия”?
– Я бы не ставил вопрос таким образом. Полиэтничность России – это сложившаяся объективная реальность, исторический факт, который нельзя оценивать со знаком плюс или минус. Мы никуда не денемся от полиэтничности, поэтому государству всегда стоит учитывать это в проведении внутренней политики. И наше государство поступает именно так. С одной стороны, мы, как и все государства-нации говорим о том, что россияне – это единая нация, с другой, в официальных документах, которые связаны с регулированием отношений между государством и этническими сообществами, признается, что российская нация – многонациональная нация. То есть учитывается и факт поликультурности, и того, что россияне – это единое гражданское сообщество. Такова реальность, о ней нельзя сказать, хорошо это или плохо.
– Вы, как специалист, конечно же, знаете, что Европа имеет опыт проведения политики мультикультурализма. Была она удачной или нет, будут судить будущее поколения. На ваш взгляд, возможен русский вариант такой политики?
– Давайте ориентироваться на государственных лиц. Несколько лет назад премьер-министр России Дмитрий Медведев официально заявил, что у политики мультикультурализма нет альтернативы в России, это означает, что она официально признана в России, и мы на нее ориентируемся. Главный её лозунг – единство в многообразии. То есть, во-первых, первая задача любой этнополитики – обеспечить единство страны: все культурные, религиозные, расовые группы должны ощущать тот факт, что они есть единое гражданское сообщество, – но при этом лозунг подразумевает также и то, что государство поддерживает культурное многообразие общества.
В чем ошибка западного плюрализма? Они восприняли вторую часть лозунга – сохранение культурного многообразия, но ничего не сделали для гражданского единства в обществе и укрепления солидарности граждан, которые представляют разные этнические группы. В связи с этим, в западных странах создавались телеканалы на языках разных этнических групп, поддерживалось обучение на разных языках, издавались печатные издания на языках меньшинств и т.д. Более того, поддерживалась политика локализации культурных меньшинств, когда представители одной и той же национальности создавали свои этнические кварталы, как бы культурно отделялись от всего остального населения. Крен в сторону того, чтобы усиленно развивать культурную отличительность, и при этом недостаток внимания к гражданскому единству – вот что оказало существенное влияние на провал политики мульткультурализма в Европе.
В самом начале российской государственности общество уже было поликультурным. Кто пригласил князя Рюрика на княжение? Два славянских и три финно-угорских племени , что и показывает историческую полиэтничность России. Так же государство продолжило развиваться и дальше. С присоединением новых территорий население возрастало не только по численности, но и по количеству культурных сообществ. Это заставило Россию еще на ранних этапах своего развития задуматься о том, как проводить политику государства в отношении этнических меньшинств. В 1822 году в нашей стране был принят Устав об управлении инородцев, первый официальный документ в мире, касающийся национальной политики. Эти факты говорят о том, что наша страна изначально была многокультурной и эта многокультурность признавалась властями.
– Необходимо ли введение родного языка титульной нации в республиках в официальный документооборот наравне с русским языком?
– Желательно да, но это касается, прежде всего, внутриреспубликанского делопроизводства. Оно может производиться и на двух-трех языках, к примеру, в Крыму в документах официально используется три языка – русский, украинский и крымско-татарский. Так было оговорено изначально. Что касается федеральных документов, они, безусловно, должны быть на государственном языке. Хотя всё зависит от конкретной страны. Например, во Франции с 1780 года заявлено, что официальный язык – французский. Это значит, что всё делопроизводство на любых уровнях ведётся на французском языке. Хочешь учить свой родной бретонский язык(во Франции 4 миллиона бретонцев) – плати и учи самостоятельно.
– В Республике Коми повсеместно используют коми язык. В школах введено изучение коми языка, в университете готовят педагогов по направлению “коми язык+английский язык”. На ваш взгляд, приносит ли это ожидаемые плоды? Не вызывает обратной реакции?
– Любое национальное законодательство ориентировано на нормы международного права, среди которых есть культурные права. Среди них я выделяю два основных права. Это, во-первых, право на культурную отличительность: хочешь учить родной язык – учи, хочешь получать образование на родном языке – получай. А второе – право на культурную свободу. На мой взгляд, крайне важно соблюдение данного права, которое означает, что группа не должна довлеть над тобой. Если ты являешься коми по этнической принадлежности, то тебе не должен никто указывать: учи коми язык, получай образование на коми. Каждый вправе сам решать, какой язык для него родной и на каком языке обучаться, и какие культурные ценности важны. Когда происходит навязывание культурных ценностей – это покушение на права человека.
– Может ли Республика Коми стать таким же оплотом сохранения языка и культуры, как, например, Татарстан?
– У нас другая ситуация. В Республике Татарстан большие различия в конфессиональном плане, также представлены разные этнические группы, даже по расовому признаку (большинство верующих татар исповедуют ислам, русские и представители других этнических общин по большей части христиане). Что касается Республики Коми, то, во-первых, её никто так не завоёвывал, как татарское ханство – мечом и огнем, во-вторых, если посмотреть на коми культуру, то в ней мы найдем много общего с культурой севера России, в той же орнаменталистике или фольклорных сюжетах. Это говорит о длительных контактах, причем полезных. Такого культурного барьера между коми и русскими, как в Татарстане между татарами и русскими, нет.
– Как вы считаете, в России много приверженцев этнонационализма? В Коми есть таковые?
– Есть, но их немного. Именно потому, что Россия исторически складывалась как поликультурное государство. Иногда сами официальные власти нарушали эти принципы. Например, введение “черты оседлости” для евреев с конца XVII века, запрет румынского языка в Бессарабии в 1867 году в ответ на то, румынские власти отказались от кириллицы, переселение немцев из прифронтовой полосы перед Первой Мировой войной. Мы знаем о депортации немцев во времена И.В. Сталина, а вот про эти депортации в отечественной историографии почти не упоминается. С середины XIX века власть официально стала ориентироваться на тезис, что российская нация представлена только русским народом, забывая при этом, что страна многокультурная. И это привело к тому, что в начале XX века национальный вопрос стал активно политизироваться. А потом большевики взяли на вооружение доктрину этнического национализма – каждая этническая группа должна иметь свою государственность. Это привело к политике коренизации, в результате которой, например, в Карелии в 20-30-е годы школьники-карелы сидели отдельно от школьников-русских. В советские годы власти вовремя одумались, поняли, что углублять культурные границы внутри единого гражданского сообщества, в общем, линия неправильная, это ведет к дроблению гражданского единства, и придумали концепцию “большой семьи”. Таким образом, в разные времена вопрос с этнонационализмом решался по-своему.
Что касается Республики Коми, то этнонационалисты здесь были, есть и будут. Там, где есть культурное отличие, люди по-разному принимают это отличие. Это нормально, потому что каждый имеет свое мнение. В 90-е годы было много статей на эту тему, даже крайне радикального толка. Но пропаганда нетерпимости должна пресекаться.
– На ваш взгляд, главы национальных республик должны быть представителями титульных наций?
– Я так не считаю, так же не считали наши предки, когда пригласили князя Рюрика. Главное, чтобы человек был профессионалом, эффективным управленцем. Цвет глаз, кожи или этническая принадлежность не должны играть какой-либо роли. Всё это личное. Что касается таких сообществ, как население коми, то здесь гражданские интересы выше всего. Население хочет жить хорошо, чтоб меньше воровали. Был вот Сталин грузином – эффективный управленец, его считали “отцом народов”. И что? Никакой роли его этническая принадлежность не играла.
– Как уже было сказано, полиэтничность – исторический факт, а вот сохранение этого принципа как основы государства – задача правительства или национальных меньшинств?
– Делать это специально не совсем правильно. Поликультурность есть объективная реальность нашей страны. Мы не должны толкать то или иное культурное общество к ассимиляции, к тому, чтобы оно утрачивало свои особенности, давления не надо. Как дальше будет, решать им самим. Вмешательство государства может быть только в одном случае: когда необходимо создание условий, которые позволяли бы представителям всех культурных сообществ России удовлетворять свои культурные интересы.
– Какое место Республика Коми занимает в этом процессе? Настроены ли власти искусственно сохранять этничность?
– Наши власти мало что понимают в этнополитике. Национальная политика республики – это не только песни и пляски, людям, прежде всего, надо жить, заботиться о своем будущем. Эта часть национальной политики отходит в сторону. Половина представителей коми народа – это сельские жители, а село в Коми находится в хроническом аграрном кризисе. Сделайте что-то, чтобы спасти село, создайте рабочие места, обеспечьте достойный уровень жизни, чтоб население могло удовлетворить свои запросы. Создание нормальных условий для жизни – краеугольный камень национальной политики. Тратить огромные средства на этнопарк, а потом думать, что делать там – это не этнополитика.
