Дважды рожден, трижды похоронен. Бурная жизнь и посмертные мытарства «зырянского Ломоносова» – готовый сценарий для голливудского фильма (Трибуна)
Вышла в свет новая книга из серии «Республика Коми: люди и время», посвященной знаменитым уроженцам Коми края. На сей раз ее героем стал выдающийся ученый, поэт, лингвист и философ Каллистрат Жаков. В этом году ему исполнилось бы 155 лет. Автор книги – доктор филологических наук Павел Лимеров.
Детство Кале
Будущий философ родился в 1866 году в глухой деревушке Давпон, близ Усть-Сысольска – заштатного городка, в то время еще не получившего даже статус уездного. В семье плотника Фалалея и крестьянки Устиньи было 11 детей, и Кале из них был самым младшим. Это имя выбрал для мальчика крестивший его поп. Родственники поначалу артачились, но батюшка пригрозил: соглашайтесь на Каллистрата, иначе придется назвать младенца Экзакустодианом. Так, дескать, по святцам положено….
Как часто бывало в крестьянских семьях того времени, из 11 детей в живых осталось лишь пятеро. Так, в год рождения Кале, в семье умерли сразу два ребенка: 4-летняя Марфа и 2-летний Мамонт, любимец семьи и «маленький ведун», как называли его в деревне. Каллистрат с детства усвоил, что он невольно стал заместителем своего брата на земле.
Дом, в котором родился и вырос Каллистрат Жаков, кстати, до сих пор стоит в местечке Давпон (нынче это микрорайон Сыктывкара). За 100 с лишним лет он, конечно, несколько раз перестраивался, но в целом неплохо сохранился. Каллистрат был в нем последний раз в 1915 году.
Его университеты
Закончив Усть-Сысольское уездное училище, 16-летний юноша направился в Тотемскую учительскую семинарию, где впервые познакомился с учением Дарвина и трудами Канта. Они потрясли и полностью перевернули его мировоззрение. Теперь Жаков везде твердит, что человек произошел от обезьяны. Естественно, после этого он теряет возможность работать учителем. Пришлось поработать чернорабочим в Вятской губернии, писарем в селе Корткерос.
В 1891-м Жаков уезжает в Санкт-Петербург, поступает в Лесной институт, изучает математику, физику, химию, ботанику и зоологию. Добравшись до библиотек столичного города, усиленно постигает философию. «Живое не возникает из мертвого, органическое можно получить искусственно». Эти идеи, понятные сегодня любому школяру, в то время считались чуть ли не крамолой. Кроме того, Жаков посещает студенческие кружки, где вольнолюбивые молодые люди излагают новые социологические идеи, а также книжный склад на Литейном проспекте, служивший штаб-квартирой российских социал-демократов. Казалось бы, путь его предрешен, но…
Но тут Жаков понимает, что в естественных науках «нет духа». Питерская жизнь с ее многолюдьем и суетой кажется ему тщетной и мелочной. Зырянскому самородку хочется «жизни духовной и полной смысла». И 25-летний студент едет… в монастырь! Он искренне пытается постичь Бога, будучи послушником в Заоникиевской пустыни, но спустя пять месяцев понимает, что должен «утолить себя наукой». Обрести независимость мысли, возможность защищать свою точку зрения, вне условностей церкви.
Жаков отправляется в Вологду. В город он «вошел босой, без шапки, но с твердым намерением изучить дифференциальное и интегральное исчисление», пишет Павел Лимеров. Молодой человек готовится к поступлению в университет, самостоятельно изучает латынь и греческий, а также высшую математику. На второй день его пребывания в Вологде на квартиру, где он остановился, нагрянули полицейские, искали запрещенные «политические» книги, но вольнодумца это не тревожило. Куда больше его волновала холодная красота чисел. «Математические вычисления приводили Жакова на грань экстатического состояния, – пишет П. Лимеров и приводит цитату из книги Жакова:
«Чем вы занимаетесь?» – спросил меня прокурор. «Вычисляю хорду в единицах дуги». Прокурор взглянул на формулы и, ничего не понимая, отошел».
Жакову уже 30 лет, на нем – клеймо «неблагонадежного». Но именно в это время он… счастлив. И счастье это – Агния Шепелова. Будучи скромной учительницей, она почувствовала огромный интеллектуальный потенциал мужа и заставила его преодолеть неуверенность в своих силах – дала ему те самые «крылья», расправив которые, молодой муж… улетел от нее навсегда.
Жаков едет в Киев и поступает в университет. Сначала на естественный факультет, потом на математический. А с третьего курса переводится в Петербургский университет – на историко-филологический.
Наш ответ Толкиену
Современники называли Жакова «зырянским Ломоносовым». Из маленькой коми деревни крестьянский сын сумел подняться и стать профессором одного из самых престижных вузов России – Санкт-Петербургского психоневрологического института. На кафедру логики его пригласил лично основатель вуза Владимир Бехтерев.
Каллистрат Жаков был членом совета Института и, по-нынешнему, проректором по учебной части. Студенты его обожали. (Среди них был и земляк Жакова Питирим Сорокин.) Интересы ученого в то время были сосредоточены в области этнографии, фольклора и языка финно-угорских народов. Он вел большую культурно-просветительскую работу, объездил с лекциями всю страну от Великого Устюга до Владивостока, бывал в Финляндии, Китае, Японии.
В 1900 году он второй раз женился (Агния к тому времени умерла). Новая жена Глафира Никаноровна родила ему двоих детей: дочь Евгению и сына Вадима. Все складывалось вроде бы удачно, но мятущаяся душа ученого жаждала большего. Как Фауст, он искал истину, лелея ту же дерзновенную мечту – «все познать и все изведать». Душой и сердцем он оставался язычником, желая создать нечто совершенное – Всемирную сказку. В эти же годы были написаны три главные книги его жизни: «Под шум северного ветра» (очерки, рассказы, сказки и предания), автобиографический роман «Сквозь строй жизни» и поэма «Биармия».
– «Биармия» – это же фэнтези в чистом виде, – считает Павел Лимеров. – Жаков, пожалуй, первый в России, кто стал работать в этом жанре. Он изучил фольклор и мифологию русских, скандинавов, зырян, других северных народов и на их основе создал эпос. Там есть некая мифическая страна, в которой, как у Толкиена, происходят чудесные вещи… Жаковская «Биармия» включена в линию мировых эпосов: «Оссиан» Макферсона, Беовульф, Калевала, Мастовара…
Впервые «Биармия» была напечатана в 1924 году на латышском языке в переводе Яна Райниса. На родине автора текст поэмы (и перевод ее на коми, осуществленный Михаилом Елькиным) был опубликован лишь в 1993 году.
Последние пять лет жизни Каллистрат Жаков провел в Риге. В эти годы он активно занимался разработкой и продвижением своего философского учения – «лимитизма» (теория познания, основанная на синтезе различных наук и религии). Идеи Жакова были хорошо приняты рижской интеллигенцией. Возникли даже две конкурирующие группы последователей: «Общество лимитивной философии в Латвии» и «Академия философии лимитизма». А после кончины ученого между ними началась борьба не только за его творческое наследие, но и в буквальном смысле – за тело.
Долгий путь на родину
Жаков умер в рижской больнице 20 января. 24 января его похоронили, а спустя два дня тело эксгумировали. Ученик Эрнест Барон объявил, что является законным наследником профессора и его тело будет помещено в мавзолей. Тело было передано в университетский анатомикум для бальзамирования.
Родственники и вся «мыслящая рижская общественность» усмотрели в акции Барона кощунство, тем более что никакого завещания он предъявить не смог. Вторичное погребение состоялось 21 февраля.
Практически до 60-х годов в России о Жакове если и вспоминали, то лишь в контексте борьбы с местным национализмом. На волне хрущевской «оттепели» в Коми АССР была создана комиссия по наследию Каллистрата Жакова, и появились первые попытки «вернуть скитальца на землю предков». Но пройдет еще почти 30 лет, прежде чем это случится.
6 декабря 1990 г. в Ригу отправились зампред горисполкома Александр Ануфриев и поэт Альберт Ванеев. 10 декабря состоялась повторная эксгумация, а 19 декабря в Вознесенской церкви Сыктывкара впервые служили панихиду по человеку, умершему 64 года назад. Останки Каллистрата Фалалеевича захоронены на Центральном кладбище столицы Коми.
Сквозь строй жизни
– В отличие от другого нашего земляка – Питирима Сорокина – научное наследие Каллистрата Жакова, как и масштаб его личности, до конца не оценены, – говорит Павел Лимеров. – Сорокин был учеником Жакова и отчасти повторил путь учителя, но шел по уже «проторенной дорожке». И, занимаясь модной в то время социологией, Питирим Сорокин развивал эту науку, ее отдельные направления, но не создал ничего принципиально нового. А Каллистрат Жаков был оригинальным мыслителем, основателем философского учения, которое занимает особое место в гуманитарных науках.
Сорокин, ставший профессором Гарварда, хорошо известен на Западе, а его учитель жил в нищете и долгие годы не был признан ни в России, ни на своей малой родине. А ведь именно Жаков так много делал, чтобы открыть самобытный мир Севера и показать его российской и мировой общественности. Он был выдающимся просветителем, замечательным педагогом и первым зырянским профессором.
– Когда выбирали имя для Сыктывкарского университета, то надо было назвать его именем Каллистрата Жакова, – считает Павел Лимеров.
Елена ШЕЛЕСТ
