Игорь Жеребцов: «Пусть будет больше «Историй», хороших и разных…»

Историческая преемственность рода Жеребцовых

В советское время особой любовью журналистов пользовались трудовые династии. Потомственные шахтеры, учителя, инженеры и дворники пришли на смену князьям и графьям. Любовь к династиям сейчас поутихла, но само это явление осталось. В ученом мире Коми известны несколько семей, где страсть к науке передается из поколения в поколение.

Дочь организатора Института физиологии академика Михаила Рощевского Ирина занимается исследованиями в области физиологии, дочь доктора геолого-минералогических наук Бориса Голдина Ольга Котова – в области геологии. Но особенно учеными династиями богаты наши историки. «За пределами» Коми научного центра известны доктора исторических наук Василий Павлович и Олег Васильевич Золотаревы Кандидатом исторических наук скоро станет дочь профессора Виктора Семенова Дарья – сейчас аспирантка КНЦ. Ее научный руководитель историк Игорь Жеребцов, сын известного этнографа Любомира Жеребцова мало того, что сам потомственный ученый, но и его старшая дочь Ирина собирается продолжить дело отца и деда. В будущем году она заканчивает исторический факультет Сыктывкарского университета и уже имеет несколько небольших научных публикаций.

– Игорь Любомирович, один из наших ученых назвал вас «историком вдвойне: историком и сыном историка». Ваш отец был этнографом, но занимался и изучением некоторых вопросов истории – например, вхождением Коми края в Русское государство. А у вас неужели никогда не возникало желания выбрать другую профессию?

– В далеком детстве я хотел стать шофером для того, чтобы можно было кататься целыми днями на машине. Отец мой, заслышав о мой «мечте», только хмыкнул и дал почитать книжечку, которая оказалась исторической повестью: не то «Ивашка бежит за конем», не то «Грозный всадник» – в общем, наверно, было в названии что-то лошадиное, созвучное с фамилией… Потом я уже с увлечением, а зачастую в ущерб урокам, читал про нашу и «не нашу» историю – благо, библиотеку родители собрали отменную. Так был, видимо, сделан первый шаг к исторической науке, и когда пришло время выбирать, куда поступать после школы, я уже не колебался. Хотя при сдаче экзаменов на истфак после сочинения преподаватели-филологи предлагали мне выбрать филологический факультет. Думаю, мама и моя старшая сестра были бы довольны, поскольку обе они – филологи. Но я все-таки пошел по стопам отца – и до сих пор в этом не разочаровался.

– Но ведь вы не только пошли по его стопам в науку, но тему для своих исследований выбрали довольно-таки близкую?

– Будучи студентом, я, как и положено, «примерялся» при написании курсовых работ и к российской, и к зарубежной истории, но в конечном итоге выбрал проблему, лежавшую в сфере интересов моего отца – расселением коми, историей населенных пунктов. Разумеется, наработки отца оказали мне огромную помощь: я был знаком с примерным кругом исторических источников, на основании которых можно было вести исследования, с методикой работы, всегда под рукой была собиравшаяся десятилетиями необходимая научная литература, да, наконец, просто в любой момент можно было обратиться к отцу за советом. Без всего этого мне не удалось бы освоиться в науке так быстро. Но стал я не этнографом, как мой отец, а историком – просто потому, что когда поступал на работу в Институт языка, литературы и истории, то мой отец заведовал сектором этнографии. Работать же под руководством родного отца возбранялось. Поэтому меня взял «под крыло» заведующий сектором истории периода феодализма и капитализма Василий Давыдов – благо, что мои научные интересы лежали на стыке истории и этнографии. Исторической и этнической демографией у нас никто специально не занимался. Так что поле деятельности открылось обширнейшее. Долгое время этой проблематикой я занимался практически в одиночку, но в 90-х годах появились и другие специалисты, так что постепенно историческая демография в республике сложилась в самостоятельное направление научных исследований. Льщу себя надеждой, что мне удалось внести в это свою скромную лепту.

– Потомственным историком быть сложнее или проще?

– С одной стороны, проще – в семье историков всегда присутствует своеобразная атмосфера, дух истории, который проявляется и в разговорах, и в подборе книг в домашней библиотеке, в выборе телепередач и даже компьютерных игр. Помню, когда к отцу приходили в гости коллеги, между ними часто вспыхивали острейшие споры вокруг тех или иных проблем истории и культуры коми. Слушать их было чрезвычайно интересно. С другой стороны, далеко не все бывают рады видеть в своем коллективе какого-нибудь «папенькина сынка», от которого неведомо чего ожидать. Когда я поступал в университет, кое-кто из преподавателей, видимо, ждал от меня подвоха, гонора, поэтому спрос с меня был больше, чем с других студентов. Помнится, на одной из первых лекций, когда я позволил себе перекинуться парой слов с соседом по парте, преподаватель Виктор Семенов громогласно заявил, что он меня сюда не звал, и если я не желаю слушать, то могу удалиться, мне папа и так все расскажет… Затем убедившись, что парень я, в сущности, неплохой и из числа прочих хороших студентов не выделялся ничем, кроме длинных волос и пристрастия сочинять для факультетской стенгазеты заметки, Виктор Анатольевич сменил гнев на милость. На работе поначалу ко мне тоже присматривались. Но поскольку я не отлынивал ни от научной работы, ни, что было еще более важным, от сенокоса, куда на две-три недели в 80-х годах регулярно отправляли ученых, то все в конце концов решили, что я хоть и «благородного происхождения», но парень свой.

– Помните у Б.Г.: «Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли?». Не приходилось ли вам опровергать в чем-то своего отца или историков его поколения?

– Опровергать – пожалуй нет, но уточнять, корректировать некоторые их выводы и гипотезы доводилось. Это касалось, например, времени, до которого коми жили на нижней Вычегде, распространенности и отличительных черт некоторых типов поселений коми в различные периоды, сроков заселения некоторых районов Коми края, дат возникновения населенных пунктов, некоторых нюансов истории административно-территориального деления региона. Такая корректировка – вполне естественное явление, поскольку архивы таят в себе еще множество тайн, и каждое новое поколение ученых вводит в научный оборот новые исторические источники, которые не были известны их предшественникам. Опровержения требовали лишь многие сделанные в 50-70-х годах суждения историков, касавшиеся политической истории Коми – но это вполне понятно, учитывая те жесткие идеологические рамки, в которых приходилось работать ученым.

– Взгляды на историю постоянно меняются. История Коми тоже переписывалась неоднократно начиная от Епифания Премудрого и заканчивая, к примеру, Виктором Вахниным, издавшем в прошлом году свою «Историю коми народа», в которой он утверждает, что коми произошли от иудеев. Возможна ли истина в истории, или это все-таки субъективная наука?

– Меняется не сама история. Меняются оценки исследователей. А реальные факты, подлинные события истории, приведенные в книгах и Епифанием и историками «брежневской» поры остаются таковыми и поныне. Исторический факт всегда объективен. Но его оценка всегда субъективна. И от этого никуда не деться. Иначе не надо было бы годами учить историка не просто собирать, но и оценивать факты – оценивать таким образом, чтобы присущий каждому субъективизм проявлялся бы в этой оценке в возможно меньшей мере. Стефан составил азбуку, крестил коми, создал Пермскую епархию, боролся с языческими верованиями – и этой истории не изменить независимо от того, считаете ли Вы или я Стефана благодетелем или угнетателем. Глупо выбрасывать в макулатуру книгу историка просто потому, что вам не нравится, как он оценивает, например, вклад Дмитрия Батиева в создание Коми автономии. Прочтите факты, на которые он опирается, поспорьте, если, на ваш взгляд, эти данные можно расценить по-другому, приведите иные материалы в подтверждение своей версии. Вот так можно продвигаться к пониманию исторического процесса. Разумеется, мои слова относятся к научным исследованиям по истории коми. Фантазии наших «историков» Виктора Вахнина и Сергея Буханцева, которые везде находят коми «следы» – это уже совсем иной литературный жанр, у которого, возможно, тоже есть почитатели. Что ж, каждому – свое.

– Как-то мне довелось прочитать изданную в период зырянизации и совершенно забытую ныне «Историю коми-зырян» Николая Ульянова. Она меня просто потрясла некоторыми своими выводами. Как вы оцениваете это исследование?

– Это первая серьезная попытка обобщить материалы по истории народа коми в виде отдельной книги. Собственно говоря, именно этим очерки в первую очередь и интересны. Кроме того, в работе Ульянова содержится кое-какой собранный им фактический материал.

– Ульянов в своей книги приводил факты доказывающие существование Биармии. Как сейчас историки относятся к существованию древнего коми государства?

– Все серьезные исследователи давно пришли к выводу, что государства Биармии не было, что это лишь легенда. Нет ни письменных, ни археологических доказательств существования государства. Истоки легенды восходят к плаваниям викингов, несколько раз побывавших в далекой лесной, снежной и морозной земле, которую они назвали Биармией. Бармийцы, с которыми скандинавы то торговали, то воевали, занимались охотой, рыбной ловлей, держали оленей, молились идолам в святилищах, платили дань Руси. Биармия существовала как географический термин, как название местности, где побывали викинги. В этом смысле можно обсуждать вопрос о ее местопребывании. Есть самые разные точки зрения, согласно одной из них, самой старой, самой интересной для нас с вами и, увы, не слишком обоснованной, Биармия – не что иное как Пермь, то есть земля древних коми. Иные размещают Биармию на берегах Северной Двины, Кольском полуострове, в Карелии, в районе Ярославля, в Прибалтике. В последнее время ученые все больше склоняются к мнению, что территория, которую викинги именовали Биармией, включала в себя западную половину Беломорья между реками Онегой и Варзугой, а потом так же стали называть и соседние земли вплоть до Двины.

– А по версии недавно переписавшего всю историю математика Анатолия Фоменко Биармия находилась в Германии. Как вы оцениваете такие попытки поставить историю с ног на голову?

– Пусть будет больше «Историй», хороших и разных, серьезных и не очень. В свое время мне понравилась остроумная «Всеобщая история» «Сатирикона». Если бы была написана подобного рода «История Коми», это тоже было бы забавно. Представляете, например, такая глава: «У истоков лесозаготовительной промышленности в Коми. Стефан Пермский как первый лесоруб». И дальше история про то, как Стефан рубил священную березу и призывал рубить прочие священные деревья и идолов… Когда я впервые узнал о публикациях Фоменко, они мне очень понравились, потому что я подумал: какой интересный человек, ловко всех разыгрывает. Но шутка слишком затянулась и перестала быть смешной, а весельчак превратился в нудного педанта, пророка нового учения, неожиданно уверовавшего в сотворенного им же кумира…. Исторические документы зачастую отрывочны, неполны, противоречивы, их надо уметь сопоставлять, анализировать. На это совершенно справедливо указывает Фоменко. Только выводы из этого он делает не как историк, а как математик. Но история – не математика, где ежели дважды два – то обязательно четыре, и никаких вариантов быть не может. Если бы логика исторического развития подчинялась законам математики, насколько все было бы проще – и скучнее… Забавно слышать рассуждения о том, что если истории развития двух разных государств в разные эпохи схожи, то это одно государство. Помилуйте! Это все равно что сказать – раз Иванов родился, учился, женился, родил двух детей, работал грузчиком и помер с перепоя, и Петров родился, учился, женился, родил двух детей, работал грузчиком и ушел от нас по той же уважительной причине, то это один и тот же человек. Пожалуй, лет через 500 рассуждающий подобным образом последователь Фоменко заявит, что не было никакого Советского государства в ХХ веке, а была только императорская Россия, и вообще ХХ век придуман антикоммунистами, переделавшими кое-что из Российской истории XIX столетия. Существует довольно много публикаций, в которых убедительно критически разбирается «Новая хронология» Фоменко и иже с ним. Беда в том, что их мало кто читает. Ведь Фоменко читать увлекательно, как роман, а обстоятельные разборы его сочинений критиками – скучновато. Масса народа запоем читала романы Дюма и Пикуля, а многие ли познакомились с отзывами литературоведов и литературных критиков, комментариями историков? Да и зачем? Роман он и есть роман. Не надо только по сочинениям Дюма изучать историю Франции и сопредельных стран. Так же и с Фоменко – на здоровье читайте, развлекайтесь, но помните, что это не наука, а игра богатого воображения, сродни иногда забавным, иногда диковатым фантазиям Вахнина и Буханцева.

– Фоменко и его последователи пользуются тем, что в истории существует множество белых пятен. А существует ли своя terrа incognita в истории Коми?

– Если рассуждать с точки зрения историка, привыкшего работать с документами, то таким белым пятном» будут первые три с половиной века существования коми народа – XI – середина XIV. Документы сохранили нам лишь краткие, отрывочные и не всегда вполне ясные упоминания о событиях, происходивших тогда в наших краях. Археологические находки, увы, не могут в полной мере компенсировать скудость письменных источников. Благодаря Епифанию Премудрому мы имеем представление о деятельности Стефана Пермского, но о двух последующих столетиях сведений тоже не слишком много. Ученые так и не смогли с достаточной полнотой установить, например, кто такие знаменитые князья Вымские, откуда они взялись; даже где находилась их резиденция, и то неясно. Пожалуй, лишь с конца XVI века история Коми более-менее обеспечена документами. Но и тут далеко не всегда удается изучить все аспекты истории с достаточной полнотой. А некоторые весьма любопытные аспекты истории Коми остаются «белыми пятнами» просто потому, что до них не доходят руки ученых. Есть, например, одна идея, которую хочется осуществить нам с Михаилом Таскаевым – написать «Историю преступности в Коми крае». Думаю, это будет не только интересно с чисто научной точки зрения, но и вызовет большой интерес широких кругов читателей. По крайней мере, с другими моими книжками было до сих пор именно так.

– Но разве способна стать бестселлером история пожарной охраны республики, о которой вы написали книгу «Огненные вехи». Я сам принимал некоторое участие в создание этой книги, и знаю, что это был ведомственный заказ. Не становится ли история таким образом прикладной наукой, попадая в зависимость от заказчика?

– Действительно, мы с коллегами написали историю республиканских пожарной и вневедомственной охран и организации нефтяников «Севергеолдобыча» из Нарьян-Мара. Но на роль первооткрывателя «заказных историй» претендовать не буду. Подобного рода работы выполнялись и раньше. Вообще в идеале в деятельности научных учреждений и отдельных ученых должны органично сочетаться фундаментальные и прикладные исследования. Разве плохо, если будет написана, например, история Сыктывкарского ликеро-водочного завода, которому, кстати, в будущем году исполняется 35 лет. Вот столичному пивзаводу в прошлом году исполнилось 60 лет, и кто это заметил? А обратились бы к историкам… А что до зависимости… Единственная зависимость автора от заказчика – это обязанность в срок выполнить качественную работу. От ученого ведь не требуют написать то, чего в истории предприятия не было.

– Вы описывайте только дела давно минувших дней, или подобно летописцу фиксируйте и современность?

– Недавно мы с коллегами выпустили «Историческую хронику Республики Коми». В ней изложение доходило до октября 2002 года. Я продолжаю пополнять хронику, вести и, так сказать, хронику текущих событий. Между прочим, при подготовке хроники выяснилось, что люди лучше помнят «дела давно минувших дней», чем то, что происходило три-четыре года назад.

– Ладно, с прошлым и настоящим понятно, а можете ли вы заглянуть в будущее?

– В феврале 1991 года в «МС» появилась моя статья «Урок повторения пройденного», где проводились некоторые параллели между событиями, предшествовавшими Октябрьскому перевороту 1917 года, и ситуацией в стране в начале 90-х. Заканчивалась она актуальной цитатой из «Яренской газеты» 1917 года относительно развала экономики, «грозных предупреждений» армии и того, что «каждый завтрашний день несет все новые и новые неожиданности. Власти нет в стране, нет и надежды на скорое и безболезненное создание в скором будущем, есть только опасность возникновения такой власти, от которой еще так недавно избавились, но о которой так скоро все забыли». Эта публикация была даже проиллюстрирована картинкой, на которой по ТВ объявляют: «Дорогие товарищи! В нашей стране произошел переворот…» Полгода спустя был ГКЧП… В последнее время, наблюдая за политическими процессами в России, я все чаще задумываюсь, не становится ли опять актуальной та цитата об «опасности возникновения такой власти»…

Беседовал Артур Артеев